"Сказки Каморчека" Сергей Дудашвили
Сказки Каморчека. С. Дудашвили
Из цикла «Прикосновение к Вечности» 2002г.
Поезд, доставивший нас сюда, к красному мосту в Боомском ущелье, вскоре исчез за поворотом, и мы остались одни среди голых, выжженных солнцем скал.
Теперь наш путь лежал по узкой, пропиленной рекой Соолу-Терек теснине. Русло было сухим, оно извивалось, закручивалось в спираль.
Лямки тяжелого рюкзака все сильнее врезались в плечи, идти становилось все труднее, а ущелье казалось бесконечным.
Но вот ущелье неожиданно распахнулось, и взору открылась необычная котловина. Необычная потому, что заключена она была в кольцо из красных высоченных и отвесных стен. Это были не просто отвесы, а настоящие крепостные стены с узорами и башнями, балкончиками и мостиками, бойницами и ступеньками.
Такие архитектурные ансамбли геоморфологи именуют эоловыми городами. Почему эоловыми? Да потому что Эол, герой греческих мифов, - бог ветров. Он правил и здесь. Тут всегда ветер, ему-то и обязаны своими причудливыми очертаниями эти скалы. День за днем, век за веком ветер, вода и солнце - эти три богатыря - создают свою сказку.
Геологи называют такие ландшафты бедлендом - дурные земли. Люди обходят эти места. Чабаны? Тут нечего делать овцам, даже крохотной травинки не сыскать на этих красных склонах.
Эту котловину называют малыми каньонами. До главного же города страны Эолии, до больших каньонов, где располагается ставка, еще далеко. Чтобы выбраться из малых каньонов, необходимо найти в бесконечном лабиринта ущельиц единственное, выводящее на высокое плато. Мы бродим по узким улицам-каньонам сказочного города, фотографируем, восхищаемся и не верим, что создано все это без рук и разума человеческого. Настолько совершенны формы, не нарушена логика их создания.
За плато - перевал, затем бесчисленные овраги, подъемы и спуски. Уставшие вы вышли на берег Канорчека лишь ночью. От долгой ходьбы ноют мышцы, не давая уснуть.
Утро пришло очень скоро. Солнце осветило долину, и мы увидели страну больших каньонов. Она раскинулась на левом берегу Канорчека, приблизительно в среднем ее течении. Устьч каньонов выходили к небольшой речушке Кокджар-Су. Чуть ниже того места, где мы установили свою палатку, она впадала в Конорчек, окрашивая прозрачную воду в цвет бледного шоколада.
Самый правый каньон носит название «Бобслей», затем идут каньоны «Небоскребы» и «Гранд Каньон». И каждый по-своему неповторим.
Минут пятнадцать ходьбы, и мы у входа в «Бобслей». Две конусообразные башни по обе стороны ущелья образуют ворота. Каньон резко сузился, сделал поворот и сразу ущел на новый вираж. Так, мало-помалу, он поднимался вверх, крутил замысловатые виражи, сжимался, словно пружина. Страшно было представить, как беснуется в этих тесных коридорах, неистовствует после редких ливней вода.
Больше всего меня поразила в тот день встреча с каньоном «Небоскребы». Он был широким, а стены вонзающиеся в голубизну неба, бесконечны. Причем, это были не просто стены, а «этажи» домов, поставленных друг на друга. Редкие дожди украсили их стены замысловатыми узорами, ячейками, сотами, котлами, занавесами и кружевами.
На следующий день, когда солнце еще только просыпалось где-то за восточным хребтом, мы пошли на встречу с «Гранд Каньоном».
Что касается приставки «гранд», здесь возражений нет, а вот «каньон» - сказано, пожалуй, неточно. По существу мы по ущелью довольно широкому. Его дно, по которому журчит, извиваясь, красноватый ручей, густо заросло кустарниками барбариса, жимолости и облепихи. Человек здесь, судя по всему, гость редкий, и места эти облюбовали фазаны и зайцы, а в средней части ущелья нам посчастливилось встретить небольшое стадо эликов. Иногда в высоких наших каньонах мы видели гигантских грифов, устало и безразлично глядевших в даль.
Подул ветер, он понес в Эоловую страну песчаную поземку. Я чувствовал, как твердые песчинки больно ударяли в лицо.
- Вот еще один веятель-архитектор Эловой страны, - подумал я.
Именно песчинки, кажущиеся невесомыми, частички гранитов, кремня и других твердых пород, ударяясь о поверхность скал, оставляют на них незаметный для глаз след. Вскоре небо погасло, и все кануло в темноту. Лишь ветер по-прежнему гнал песочную поземку по узким каньонам, завывал в овалах труб, путался в столбах и башнях, срывался с крутых стен, бился о прохладные стены гротов... словом, как и многие сотни лет назад, создавал всю сказку. Сказку Каморчека.
фотографии Евгения Мезенцева
Из цикла «Прикосновение к Вечности» 2002г.
Поезд, доставивший нас сюда, к красному мосту в Боомском ущелье, вскоре исчез за поворотом, и мы остались одни среди голых, выжженных солнцем скал.
Теперь наш путь лежал по узкой, пропиленной рекой Соолу-Терек теснине. Русло было сухим, оно извивалось, закручивалось в спираль.
Лямки тяжелого рюкзака все сильнее врезались в плечи, идти становилось все труднее, а ущелье казалось бесконечным.
Но вот ущелье неожиданно распахнулось, и взору открылась необычная котловина. Необычная потому, что заключена она была в кольцо из красных высоченных и отвесных стен. Это были не просто отвесы, а настоящие крепостные стены с узорами и башнями, балкончиками и мостиками, бойницами и ступеньками.
Такие архитектурные ансамбли геоморфологи именуют эоловыми городами. Почему эоловыми? Да потому что Эол, герой греческих мифов, - бог ветров. Он правил и здесь. Тут всегда ветер, ему-то и обязаны своими причудливыми очертаниями эти скалы. День за днем, век за веком ветер, вода и солнце - эти три богатыря - создают свою сказку.
Геологи называют такие ландшафты бедлендом - дурные земли. Люди обходят эти места. Чабаны? Тут нечего делать овцам, даже крохотной травинки не сыскать на этих красных склонах.
Эту котловину называют малыми каньонами. До главного же города страны Эолии, до больших каньонов, где располагается ставка, еще далеко. Чтобы выбраться из малых каньонов, необходимо найти в бесконечном лабиринта ущельиц единственное, выводящее на высокое плато. Мы бродим по узким улицам-каньонам сказочного города, фотографируем, восхищаемся и не верим, что создано все это без рук и разума человеческого. Настолько совершенны формы, не нарушена логика их создания.
За плато - перевал, затем бесчисленные овраги, подъемы и спуски. Уставшие вы вышли на берег Канорчека лишь ночью. От долгой ходьбы ноют мышцы, не давая уснуть.
Утро пришло очень скоро. Солнце осветило долину, и мы увидели страну больших каньонов. Она раскинулась на левом берегу Канорчека, приблизительно в среднем ее течении. Устьч каньонов выходили к небольшой речушке Кокджар-Су. Чуть ниже того места, где мы установили свою палатку, она впадала в Конорчек, окрашивая прозрачную воду в цвет бледного шоколада.
Самый правый каньон носит название «Бобслей», затем идут каньоны «Небоскребы» и «Гранд Каньон». И каждый по-своему неповторим.
Минут пятнадцать ходьбы, и мы у входа в «Бобслей». Две конусообразные башни по обе стороны ущелья образуют ворота. Каньон резко сузился, сделал поворот и сразу ущел на новый вираж. Так, мало-помалу, он поднимался вверх, крутил замысловатые виражи, сжимался, словно пружина. Страшно было представить, как беснуется в этих тесных коридорах, неистовствует после редких ливней вода.
Больше всего меня поразила в тот день встреча с каньоном «Небоскребы». Он был широким, а стены вонзающиеся в голубизну неба, бесконечны. Причем, это были не просто стены, а «этажи» домов, поставленных друг на друга. Редкие дожди украсили их стены замысловатыми узорами, ячейками, сотами, котлами, занавесами и кружевами.
На следующий день, когда солнце еще только просыпалось где-то за восточным хребтом, мы пошли на встречу с «Гранд Каньоном».
Что касается приставки «гранд», здесь возражений нет, а вот «каньон» - сказано, пожалуй, неточно. По существу мы по ущелью довольно широкому. Его дно, по которому журчит, извиваясь, красноватый ручей, густо заросло кустарниками барбариса, жимолости и облепихи. Человек здесь, судя по всему, гость редкий, и места эти облюбовали фазаны и зайцы, а в средней части ущелья нам посчастливилось встретить небольшое стадо эликов. Иногда в высоких наших каньонах мы видели гигантских грифов, устало и безразлично глядевших в даль.
Подул ветер, он понес в Эоловую страну песчаную поземку. Я чувствовал, как твердые песчинки больно ударяли в лицо.
- Вот еще один веятель-архитектор Эловой страны, - подумал я.
Именно песчинки, кажущиеся невесомыми, частички гранитов, кремня и других твердых пород, ударяясь о поверхность скал, оставляют на них незаметный для глаз след. Вскоре небо погасло, и все кануло в темноту. Лишь ветер по-прежнему гнал песочную поземку по узким каньонам, завывал в овалах труб, путался в столбах и башнях, срывался с крутых стен, бился о прохладные стены гротов... словом, как и многие сотни лет назад, создавал всю сказку. Сказку Каморчека.
фотографии Евгения Мезенцева
